Разные литературные произведения (детям вход воспрещен)

[EasyCatzman]

[конь_в_пальто]

Зачем же тонуть в одиночестве,
в компьютер упрятав глаза?!
Когда юной девушке хочется,
шутить с этим чувством нельзя.

Не стоит перечить желаниям
в тот час, когда кровь горяча.
Ведь длительное воздержание
ведет к посещенью врача.

Ведь жизнь за оконными стеклами
бурлит как кипящая ртуть.
А осень прозрачная, теплая
(природу нельзя обмануть) –

смеется, искрится оттенками
нескромных желаний и чар...
И даже соседи за стенкою
играют в любовь по ночам.

Подруги давно все окучены:
любовный вкушают щербет.
И этой безнравственной участи
так хочется дико тебе...

Но ты, молчаливая, робкая,
лишь грезишь о плотской любви.
Надень же юбчонку короткую
и ножки свои предьяви!

Глазами стреляй понахальнее,
смущай незнакомых ребят!
Рискни физрука завлечь в спальню и...
Решайся! Я верю в тебя!

Ходи по тусовкам без устали,
активнее задом крути –
и кто-нибудь пылкими чувствами
однажды тебя наградит.

Почувствуй, как сладко быть падшею,
смотри непристойные сны.
Невинность свою задолбавшую
швырни на алтарь новизны!

Развей же условностей марево,
им стоимость – ломаный грош!
Парней ведь так много неспаренных,
с кем секс безусловно хорош!
(с)

[конь_в_пальто]

Шелест, шепот и шуршанье
Шелковистых штор;
Чёрных чар очарованье;
Чаша – заговор.
Леля ласковые руки -
Милый лабиринт -
Сонно пробуждают звуки
Предапрельских квинт.
Свечи – теплые мерцанья,
Ночь опять нежна...
Зазеркальные блужданья.
Полная луна.
В чёрной чаше исчезанье,
Чары, заговор,
Шелест, шепот и шуршанье
Шелковистых штор...
(c)

Добавлено спустя 23 часа 24 минуты 8 секунд:

каждый день
откладываю лето
шторкой облаков
завесив синь

островок искусственного света
горькая кофейная полынь

за окном
роскошные тюльпаны
позабыли звук
моих шагов

в белом небе сизые туманы
Робинзон угрюм и нездоров

старый сад
нежданная комета
листья тихо ждут
слова дождя

может там где наступило лето
кто-то все же помнит про меня
(с)

[Malina2]

EasyCatzman

[конь_в_пальто]

Единорог мои оставил сны.
Среди каких теперь пасется лилий?
Какие из беспечных птиц лесных
Гнездо между его лопаток свили?

Прозрачен свет надломленной луны.
Спокойна ночь. Теплы ладони Бога.
Уснуло время. Сны мои полны
Полей цветущих. Без единорога.
(с)

[Магала]

недавно перечитывала, опять рыдала:
""Вот сейчас я вам покажу в нежных звуках жизнь, которая покорно и радостно обрекла себя на мучения, страдания и смерть. Ни жалобы, ни упрека, ни боли самолюбия я не знал. Я перед тобою — одна молитва: "Да святится имя Твое".

Да, я предвижу страдание, кровь и смерть. И думаю, что трудно расстаться телу с душой, но, Прекрасная, хвала тебе, страстная хвала и тихая любовь. "Да святится имя Твое".

Вспоминаю каждый твой шаг, улыбку, взгляд, звук твоей походки. Сладкой грустью, тихой, прекрасной грустью обвеяны мои последние воспоминания. Но я не причиню тебе горя. Я ухожу один, молча, так угодно было богу и судьбе. "Да святится имя Твое".

В предсмертный печальный час я молюсь только тебе. Жизнь могла бы быть прекрасной и для меня. Не ропщи, бедное сердце, не ропщи. В душе я призываю смерть, но в сердце полон хвалы тебе: "Да святится имя Твое".

Ты, ты и люди, которые окружали тебя, все вы не знаете, как ты была прекрасна. Бьют часы. Время. И, умирая, я в скорбный час расставания с жизнью все-таки пою — слава Тебе.

Вот она идет, все усмиряющая смерть, а я говорю — слава Тебе!.."

Княгиня Вера обняла ствол акации, прижалась к нему и плакала. Дерево мягко сотрясалось. Налетел легкий ветер и, точно сочувствуя ей, зашелестел листьями. Острее запахли звезды табака... И в это время удивительная музыка, будто бы подчиняясь ее горю, продолжала:

"Успокойся, дорогая, успокойся, успокойся. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Ты ведь моя единая и последняя любовь. Успокойся, я с тобой. Подумай обо мне, и я буду с тобой, потому что мы с тобой любили друг друга только одно мгновение, но навеки. Ты обо мне помнишь? Помнишь? Помнишь? Вот я чувствую твои слезы. Успокойся. Мне спать так сладко, сладко, сладко"."
Куприн "Гранатовый браслет"

[EasyCatzman]

Один мой друг подбирает бездомных кошек,
Несёт их домой, отмывает, ласкает, кормит.
Они у него в квартире пускают корни:
Любой подходящий ящичек, коврик, ковшик,
Конечно, уже оккупирован, не осталось
Такого угла, где не жили бы эти черти.
Мой друг говорит, они спасают от смерти.
Я молча включаю скепсис, киваю, скалюсь.

Он тратит все деньги на корм и лекарства кошкам,
И я удивляюсь, как он ещё сам не съеден.
Он дарит котят прохожим, друзьям, соседям.
Мне тоже всучил какого-то хромоножку
С ободранным ухом и золотыми глазами,
Тогда ещё умещавшегося на ладони...

Я, кстати, заботливый сын и почетный донор,
Я честно тружусь, не пью, возвращаю займы.
Но все эти ценные качества бесполезны,
Они не идут в зачет, ничего не стоят,
Когда по ночам за окнами кто-то стонет,
И в пении проводов слышен посвист лезвий,
Когда потолок опускается, тьмы бездонней,
И смерть затекает в стоки, сочится в щели,
Когда она садится на край постели
И гладит меня по щеке ледяной ладонью,
Всё тело сводит, к нёбу язык припаян,
Смотрю ей в глаза, не могу отвести взгляда.

Мой кот Хромоножка подходит, ложится рядом.
Она отступает.

Данута (Дана) Сидерос

[Фотайн]

для...E-Cat

Красит штору рассвет. Бирюзовые злые глаза,
Поднимает на небо уставшая за ночь гроза.
Тенью острой вздымается поодаль пыльная верфь,
Будто ждет корабля. Где ты ходишь, Лачезис, ответь?

Может, старый фракиец решил, что ты ценный товар,
Заманил на корабль и увез дорогой экземпляр?
Может, медик бродячий искал для театра тела,
И увел тебя в темень, и стыла, и выла луна?

Может, просто забыла ты дом, и меня, и детей
Среди тирсов хмельных и витых виноградных плетей,
И хохочет с тобой на поляне лихой Дионис?
Или спьяну с обрыва крутого скатилась ты вниз,

И лежишь среди чаек и рваных сетей на камнях,
И в глазах твоих стынет последний отчаянный страх?
"Где ты бродишь, Лачезис?" - олива стучит о карниз.
Ветер вторит: "Вернись, мое сердце, Лачезис, вернись!" (с)

[конь_в_пальто]

Утром проснулась - тебя обнимает небо.
Лежишь на кровати - оно на твоей груди.
Под левой рукой холодят облака со снегом,
Под правой – тепло, там скоро пойдут дожди.

И тикают часики, будто стучат в ладоши,
Что это любовь случилась, что это любовь
Сжигает остатки твоей лягушачьей кожи
И хочется петь, но музыки нет и слов,

А только моря и солнце, и звёзды, звёзды
Тебя наполняют, и яркий сияет свет
А воздух! Какой удивительно чистый воздух!
Так хочется жить, что можно и умереть.
(c)

[Фотайн]

[IndicaSativa]

А это стихи вашего собственного сочинения?

[конь_в_пальто]

IndicaSativa
нет, везде стоит (с)

Добавлено спустя 41 секунду:

собственного сочинения в другом разделе искуство

[Фотайн]

и я не ушел от укуса
любви во хмельном кураже,
но ваше отсутствие вкуса
хроническим стало уже.

я буду рассеянным дымом,
слепым ,одиноким дождем,
уйду без обид невредимым
туда ,где я снова рожден.

открою калитку неслышно
в родной и доверчивый сад,
а там темноглазые вишни,
за мною ревниво следят(с)

[конь_в_пальто]

EasyCatzman

[Malina2]

Когда я посадил его в песках , горящая обшивка фюзеляжа стонала так, что я не думал даже, что выберусь… Но знал наверняка: я сделал все. И в этот переплет попал один… Уму непостижимо… Как хорошо, что был без пассажира мой маленький двухместный самолет. А бак рванул, когда я ждал уже на жарком осыпающемся склоне… Хоть Бог пустынь, по слухам, непреклонен, но обошлось практически без жертв. Практически… Но если посчитать, их там сгорело около десятка – исписанная старая тетрадка. Да не тетрадка, целая тетрадь. В ней было все – любимые, стихи, их имена, их лица и приметы, и песни их, и траурные ленты, и целый ворох прочей чепухи… Да что о них. Прошло немало лет с тех пор, как я попал в мою пустыню. И все течет , и звезды не остыли, и ты все так же ходишь по земле. Я говорю с тобой – издалека, пишу тебе – дурацкая привычка, слепая жажда быть небезразличным… И знаешь что, ведь я живу, пока мой голос жив. Возможно, это бред, песок , мираж, ирония пространства… Но Бог пустыни ценит постоянство и за слова хранит меня от бед. Я нахожу росу и дикий мед, ко мне приходят звери, и ночами размеренное львиное урчанье замерзнуть мне без крова не дает. И я живу, не требуя огня, а значит, и не думая о дыме… И я молюсь. Моя молитва – имя. И звери тихо слушают меня. И Бог пустынь молчит на небесах, когда слова предчувствуют порядок…

Ты просто знай, что я все так же рядом.
И мой песок течет в твоих часах . (c) Кот Басё (нияпонец)))

Добавлено спустя 5 минут 38 секунд:

Эш (слегка почищено от мата*)

Принявши, как положено, на грудь,
Гляжу на город сквозь неон и ртуть, –
Где каждый пьёт, и каждый псих вещает…
В масштабах недокормленной страны
Лимиты строчек распределены –
Двух гениев эпоха не вмещает.

В Сети царит рифмованная муть.
Пока цензура прилегла вздремнуть,
Штампуются шеренги переплётов.
Литературе впору вздыбить шерсть:
Пиитов наплодилось сотен шесть,
И пара миллионов рифмоплётов.

Судьбе плевать, кто будет Итого.
Лаврушкой ткнёт в кого-то одного,
Чтоб магистраль к нему не зарастала.
Других – пока в народе зреет культ –
Прикапывает доблестный Минкульт
Под мрачные ступени пьедестала.

Мы все там будем. Лишь один, живой,
Проткнёт грозу чугунной головой
Назло врагам, пожарам и проказе.
И к ночи, под звезду подставя тить,
Пойдет потомкам в Twitter'e постить
Свои творенья в кратком пересказе.

… Делёжку наблюдаю со спины.
Осмотры судеб произведены,
Состряпан акт, заверен понятыми.
Пишу ответ в последнюю графу,
Бинтуя междометием строфу,
И наскоро присыпав запятыми.

За кружкою пивка разыгран блиц:
Бастардам двух держав и трёх столиц
Сусанин на снегу рисует карту.
Что впереди? Замёрзшая вода,
И лет на десять – ссылка в поезда
С дежурным прикреплением к плацкарту.

С одной границы – «файный голубок»
Двухцветной вилкой ловко тычет в бок,
С другой – орёл вопит: «Чего, *ля, надо?».
Дрейфуя в оперившемся раю,
Тебя за каждым словом узнаю,
Моя любовь, отчизна и отрада.

Покуда живы – жаловаться грех.
Таращатся душонки из прорех,
Дивясь на сивку, руки пряча в бурку.
… Пока в окне болтался чебурек,
Календари зачали новый век.
И поезд, как железный человек,
Бредёт из Ленинграда к Петербургу. (с)

[EasyCatzman]

[Knias_TishinI]

я перепутал темы, дурень

[конь_в_пальто]

Наблюдатель – возможный отец и сын –
в верхнем этаже глядит не пойми куда:
на притянутые под углом косым
к очевидной плоскости провода
на пунктирную трель трансформатора, серых птиц
треугольную тряпочку на ветряных валах,
на подъёмные краны, торчащие из глазниц
котлованов над ржавой скулой холма
или просто вдаль, в возвышающий нас туман,
на велосипедиста, образующего круги,
на прямоугольно строящиеся дома
и на их руины, и пепел от их руин,
оседающий на лицах строителей, сторожей
и на шершавых цоколях их могил...
Наблюдатель в последнем из этажей,
бывший до и после, глядит на мир –
неуместный, как увлажняющиеся вдруг
взгляды у потомственных крановщиц,
и существующий между коротких двух
взмахов его ресниц
(с)

[Malina2]

EasyCatzman
) "Слушал я и дивился, ибо признал в этом свои собственные убежденья." (с) Блейк "Бракосочетание неба и ада"

Добавлено спустя 2 минуты 32 секунды:

Снасти обледенели, на палубах сущий каток,
Шкоты впиваются в руки, ветер сбивает с ног —
С ночи норд-вест поднялся и нас под утро загнал
Взалив, где кипят буруны между клыками скал.
Бешеный рев прибоя донесся до нас из тьмы,
Но только с рассветом мы поняли, в какой передряге мы.
«Свистать всех наверх!» По палубе мотало нас взад-вперед,
Но мы поставили топсель и стали искать проход.
Весь день мы тянули шкоты и шли на Северный мыс,
Весь день мы меняли галсы и к Южному вспять неслись.
Весь день мы зазря ладони рвали о мерзлую снасть,
Чтоб не угробить судно да и самим не пропасть.
Мы избегали Южного, где волны ревут меж скал,
И с каждым маневром Северный рывком перед нами вставал.
Мы видели камни, и домики, и взвившийся ввысь прибой,
И пограничного стражника на крыльце с подзорной трубой.
Белей океанской пены крыши мороз белил,
Жарко сияли окна, дым из печей валил,
Доброе красное пламя трещало по всем очагам,
Мы слышали запах обеда, или это казалось нам.
На колокольне радостно гудели колокола —
В церковке нашей служба рождественская была.
Я должен открыть вам, что беды напали на нас с Рождеством
И что дом за домиком стражника был мой отеческий дом.
Я видел родную столовую, где тихий шел разговор,
Блики огня золотили старый знакомый фарфор;
Я видел старенькой мамы серебряные очки
И такие же точно серебряные отца седые виски.
Я знаю, о чем толкуют родители по вечерам,—
О тени дома, о сыне, скитающемся по морям.
Какими простыми и верными казались мне их слова,
Мне, выбиравшему шкоты в светлый день Рождества!
Вспыхнул маяк на мысе, пронзив вечерний туман.
«Отдать все рифы на брамселе!» — скомандовал капитан.
Первый помощник воскликнул: «Но корабль не выдержит, нет!»
«Возможно. А может, и выдержит», — был спокойный ответ.
И вот корабль накренился, и, словно все оценив,
Он точно пошел по ветру в узкий бурный пролив.
День штормовой кончался на склонах зимней земли;
Мы вырвались из залива и под маяком прошли.
И, когда на открытое море нацелился нос корабля,
Все облегченно вздохнули, все, — но только не я.
Я думал в черном порыве раскаянья и тоски,
Что удаляюсь от дома, где стареют мои старики. (c) Стивенсон

[конь_в_пальто]

Его бессониц тусклые рассветы,
его вселенных каменная клеть...
Как скоротать бескрылое бессмертье,
предзимья восковую полусмерть,
как вытравить из памяти прилежной
несбыточную лёгкость бытия
и мальчика с улыбкой безмятежной
на солнечной изнанке ноября...
(с)