Разные литературные произведения (детям вход воспрещен)

[муха Лида]

Утро. Столица. Метро. Москвичи.
Вечно снующие толпы народа.
И, отражаясь от мраморных сводов
Голос откуда-то сверху звучит.
Напоминает опять и опять
Правил нехитрых заученный список.
К краю платформы не чалиться близко.
По эскалатору вниз не бежать.
.
Не прислоняться к дверям на ходу.
Чтоб уступали места инвалидам.
Чтобы кумиров различного вида
Не создавали себе на беду.
Что-то о к ближним и к дальним любви
(Если кого-нибудь интересует)
Не поминай имя Господа в суе.
Не укради. Не клянись. Не убий.
.
"Не прикасайтесь к забытым вещам!"
Диктор продолжил свой спич баритоном.
Мол, при любом нахождении оных,
Не открывайте ! И всяко стращал
В части другими забытых вещей.
Голосом вкрадчивым, полным заботы :
"Не подходите! Да, мало ли, что там!!!
Трогать такое не надо, вообще!"
.
Может быть, в ящике, что ты нашел,
Кто-то любовь безответную бросил,
К совести ряд неудобных вопросов
Выбросил кто-то потертый мешок...
Что в этой сумке забытой лежит???...
Люди в таких находили, к примеру,
Часто осколки утраченной веры
Или разбитые в прах миражи...
.
Не подходи, отвернись, позабудь!
Пусть подберут специальные Службы
Эту корыстью убитую дружбу,
Или предательства выбраный путь,
Зло, что творилось во имя Добра,
Клятвы разбитые и обещанья...
Счастья не будет с такими вещами.
Кто-то их выбросил... Не подбирай!"

© Саша Штирлиц

[муха Лида]

- Дракоооооон!!! Выходи! Сразись со мной и умри!!!
Дракон нехотя выполз из пещеры, оглядел с головы до ног грозящего ему рыцаря. Маленький, слишком мелкий даже для гнома.
Ярко размалеванный щит: розовая бабочка на фоне синего цветочка. Дракон не мог вспомнить, какому дому принадлежит этот герб. Доспехи какие-то странные, сбоку, где нагрудник чуть надорван и выгнут, видно, что они вовсе не из металла, скорее, из крашеного картона. На голове плюмаж, который волочится по земле ввиду низкого роста воителя. В руках меч… деревянный.
- Ты кто? – удивленно спросил дракон.
- Я великий воин! Выходи! Сразись со мной! – запищал рыцарь.
Дракон сузил глаза, что-то подозревая, приблизился, аккуратненько двумя когтями взял шлем за гребень и приподнял.
- Девочка? – он испуганно отпрянул от белокурого существа.
- Неважно! – сердито буркнул рыцарь, выхватывая у дракона свой шлем. – Сражайся и умри!
- Но… зачем?.. Ты же девочка!
- А ты – дракон!
- Да… но…
Девочка грозно зарычала и ткнула противника деревянным мечом в живот.
- Чего это ты? – удивился тот.
- Хочу тебя... - она не переставала молодить по чешуйчатой броне зверя, - убиииить!
- Хм… - дракон задумчиво приложил палец к щеке. – Убить… Угу… А зачем?
- Что. Тут. Непонятно?! – говорила она, с трудом переводя дыхание, но не оставляя своего занятия. – Я – принцесса! Ты – дракон! Я должна сразиться с тобой!
- Нееет, - дракон растянул зловещую пасть в снисходительной улыбке, - ты просто все перепутала, девочка. Это принцы и рыцари сражаются с драконами. А принцессы, - с легкой мечтательностью пояснял он, - принцессы – для красоты. Они сидят в башне, в плену, поют, вышивают. Плачут иногда. Ну и ждут… Пока принц или рыцарь их освободит. Тебя разве этому няни не учили?
- Знаю я это! – ворчала девочка, изменив тактику – теперь она не рубила живот дракона, а колола пальцы его задних конечностей.
- Ой, щекотно… - нервно хихикнул дракон. Он подумал немного, затем наклонился, подставляя воителю свой нос, - Слушай девочка, а можешь вот здесь порубить? – Нос зудел со вчерашнего вечера, и дракону было неудобно его чесать. Девочка тут же переключилась на новый объект. Дракон закатил глаза от удовольствия и заурчал.

- Ну, так если ты все знаешь, - продолжил рассуждать зверь, - зачем ты тогда пытаешься меня убить?
- Не хо-чу… – выкрикнула принцесса, сопровождая каждый слог яростным ударом. – Не хочу, чтобы меня спасали! Не хочу, чтобы за мной пришел этот вредный принц Ник!
- В чем же его вред? – спросил дракон, его сейчас беспокоило только одно – чтобы нос подольше чесали.
- Во всем! Он меня за волосы дергает и язык показывает! А если ты меня похитишь, и он меня спасет, то придется за него замуж выходить! Я тебя на куски изрублю!
- Значит, ты поэтому решила меня убить?
- Поэтому!
- Странные вы, люди, создания. Нет, чтобы просто договориться… - проворчал дракон, и принцесса неожиданно остановилась.
- Ну… - зверь поерзал, подставляя нос, хотелось еще. – Руби же!
- Договориться?.. – удивленно повторила девочка, видимо, эта идея раньше ей в голову не приходила.
- Ну да, - вздохнул дракон, поднимаясь – чесания носа больше не будет. – Поговорить спокойно, как цивилизованные существа, прийти к соглашению.
- А ты умеешь? – недоверчиво сощурилась девочка.
- Я-то умею. Я же не человек какой-нибудь. Итак, давай договариваться. Ты меня не убиваешь, а я тебя не похищаю. Хорошо?
Девочка опустила деревянный меч, почесала затылок.
- А гарантия?
- Честное драконье слово!
- А тебе можно верить?
- Конечно! Я же не принц какой-нибудь! Уговор?
- Ну ладно… Уговор, - и принцесса, забрав свой шикарный шлем, меч, красивый щит, срывая по пути цветочки, удалилась.

Три года спустя.

- Дракоооооон! Выходи!
Дракон нехотя выполз из пещеры. Пришедшую к нему принцессу трудно было узнать, особенно без шлема, доспехов и плюмажа, но у дракона в запасе, кроме зрения, нюха и слуха есть еще и магические инструменты идентификации личности.
- Что? Опять убивать меня пришла? – ворчливо спросил он.
- Нет. Но наш уговор... – принцесса сложила руки на груди и насупила брови, глядя куда-то мимо дракона. – Короче, я передумала… Похищай меня!
- Да что ж такое? – фыркнул он. – Вы, люди – сплошное непостоянство. Теперь, значит, ты хочешь, чтобы тебя похитили?
- Угу.
- И зачем?
- Этот вредный принц Ник сказал, что никогда не женится. А если ты меня похитишь, а он меня спасет, то ему ПРИДЕТСЯ это сделать!
- То есть… - дракон прекрасно помнил прошлый их разговор, ведь у подобных ему существ отличная память, - сначала ты хотела, чтобы тебя не похитили, чтобы ему не пришлось жениться на тебе. А теперь ты хочешь, чтобы тебя похитили, чтобы ему пришлось жениться?..
- Да! То было необдуманное решение. Я была маленькая и глупая. А сейчас, я уже взрослая и умная!
- И замуж, значит, хочешь?
- Да. Нельзя же позволять этому вредному принцу Нику делать все, что ему вздумается.
- И сколько тебе сейчас лет?
- Много! Целых десять!
- Ну да… Много… А вредному Нику сколько?
- Одиннадцать!
- Ты знаешь, мне кажется, - дракон задумчиво потер свой подбородок, - что он еще слишком мал. Ты-то нет, ты, конечно же, взрослая и умная. А вот он… боюсь еще маленький и глупый.
- Ты уверен?
- Да, я слышал, что мальчики взрослеют позже девочек.
- И что теперь делать?
- Давай подождем десять лет. Ровно через десять лет я тебя похищу, и ему придется тебя спасти. Хорошо?
- А десять лет – это долго?
Дракон задумался. Однажды он проспал десять лет к ряду, потом вышел из пещеры и увидел, что вокруг ничего не изменилось.
- Нет, совсем не долго. Уговор?
- Ну ладно… Уговор - Принцесса отвернулась и побежала в сторону своего замка, срывая по дороге цветочки.
- Эй! Принцесса! – крикнул ей вслед дракон.
- Что?
- Ты, случайно, не захватила свой меч?
- Нет.
- Жаль… А то нос так чешется…

Пять лет спустя.

- Дракоооон! Выходи!!!
Дракон проснулся, перепугано огляделся по сторонам, с трудом понял, где он, и наконец вылез наружу.
- Ну что случилось? Уже десять лет прошло?
- Нет!
- Только не говори, что ты передумала.
- Я передумала!
- Но почему?! – дракон совершенно не мог понять такого непостоянства.
- Вот что я хочу сказать: не похищай меня!
- Чтобы вредному принцу Нику не пришлось на тебе жениться?
- Да!
Дракон шумно вздохнул, улегся на землю, положив голову на сложенные передние лапы.
- Ну, выкладывай.
- Ник мне больше не нравится. Мне нравится Майкл.
- Это тоже вредный принц?
- Нет. Да.
- Принц, но не вредный?
- Да!
- Ну так, пусть он тебя спасет и женится. Зачем же отменять похищение?
- Он не сможет, - шмыгнула носом принцесса. – Он не любит драться. Он пацифист и выступает в защиту редких животных, особенно драконов.
- О! Этот Майкл мне тоже начинает нравиться. А Ник?
- А Ник говорит, что с драконами надо сражаться.
- Тогда понятно.
- Если я пообещаю тебя не похищать, ты не передумаешь?
- Нет, конечно! Мое решение твердо, - она пнула носком туфли какой-то булыжник, - как скала!
- Отлично. Потому что, если передумаешь, я заставлю тебя чесать мне нос! – сказал дракон, затем подумал и добавил: - И за ухом. И под подбородком. И…
- У тебя что блохи?
- Нет! – смутился дракон.
- Вот и хорошо. Уговор?
- Уговор.

Три года спустя

- Дракооон! Выходи!!!
- Чтоооо?!! Опяяяяять?!! – взвыл дракон, не вылезая из пещеры.
- Собирайся! – кричал знакомый, хоть и повзрослевший голос. - Я тебя похищаю!
От удивления дракон пулей выскочил наружу.
- Нет, девочка, ты все перепутала! Принцессы не похищают драконов! – раздраженно и чуточку тревожно возразил дракон – до этого дня никто не грозился его похитить. Мало ли что…
- Придется, - вздохнула она, оглядывая со всех сторон зверя, словно бы ища, за что его ухватить. – Будет лучше, если ты пойдешь сам! – наконец сделала она вывод.
- Такого уговора не было!
- Ну значит, будет!
- А прежние наши договоренности? И вообще, зачем это тебе понадобилось? До такого, надо заметить, еще никто не додумывался.
- Майкл, - вздохнула принцесса. – Он сказал, что мечта всей его жизни – изучить живого дракона. Но поймать его он никогда не осмелится.
- И что теперь? – возмутился дракон. – При чем здесь ты? А самое главное, при чем здесь я?
Девушка пожала плечами.
- Еще он сказал, что не женится, пока не осуществит мечту всей свой жизни. А ты?.. Ты – просто жертва обстоятельств.
- Ничего себе! – присвистнул дракон. – А если эта жертва обстоятельств возьмет и сожрет прямо сейчас невесту этого трусливого, как заяц, но наглого, как еж, Майкла?!
- Что?! – глаза принцессы округлились и недобро засверкали. – Какую такую невесту?! Он уже успел себе невесту найти?! Ах так!
- Ну… я тебя имел ввиду, - стушевался дракон от такой вспышки гнева.
- Ааа… - девушка вновь погрустнела. – Я нет. Я не невеста.
- Тогда какой вообще смысл? А если он не оценит? Ты станешь похищать огромное огнедышащее чудовище, рисковать жизнью ради того, кто тебе еще предложение даже не сделал?
- Ну а как быть, если он сидит себе и все! Книжки свои умные читает! Драконами бредит! А меня в упор не замечает!
- А Ник?
- Что Ник?
- Ну был же еще вредный принц Ник. Он куда делся?
- А, - принцесса махнула рукой, - Ник это Ник. Он мне не нужен.
- Знаешь что, принцесса. Я бы конечно мог тебя испепелить или, там, сожрать. Ну, или в башне запереть. Но так как ты ко мне уже в четвертый раз приходишь, и мне уже как родная, я тебе, так и быть, помогу. Значит, давай так, ты приводишь сюда этого своего Майкла, а я разрешаю ему за мной наблюдать, в естественной, так сказать, среде обитания. И тебе хорошо, и риска никакого. Уговор?
- Уговор! – просияла принцесса.

Год спустя.

- Дракон… - услышал он тихий голос в пещере у себя под ухом. – Подвинься…
Дракон открыл один глаз:
- Ты мне снишься?
- Нет.
Дракон закрыл глаз.
- Ну и?..
- Пришла, вот… Буду у тебя жить.
- А что так?
- Надоели все эти принцы. С тобой спокойнее.
- Так получается я тебя похитил? – спросил дракон.
- Нет. Ни в коем случае. Я сама пришла. И, смотри, помалкивай, что я здесь! А то еще явятся, спасители несчастные.
- А ты замуж уже не хочешь?
- Не-а.
- Все равно ведь через год-два передумаешь.
Принцесса промолчала.
- А ты не боишься?
- Нет.
- Доверяешь мне?
- Конечно, ты же не человек и не принц какой-нибудь...
Дракон открыл на этот раз оба глаза, внимательно посмотрел на девушку, прижавшуюся к его большому боку.
- Что? – буркнула она.
Он положил голову на пол пещеры.
- Ничего. Нос почеши.

(с) Сказки Скрипача

[teri]

"- А это какая сказка?
-Современная."
муха Лида
Понравилась сказка.)

[муха Лида]

[Рроман]

Злое небо. Злое солнце.
Злые взрывы под ногами.
Злая грязная работа.
Злые "мессеры" над нами.

Просто - чёрная работа.
Ни почётно, ни позорно,
Смесью гари, крови, пота...
Остальное - иллюзорно.

Иллюзорно-неправдиво
Всё, что было, всё, что будет...
Все пока ещё мы живы
В перерасплетеньи судеб.

Чертим в небе пасторальном
Неэвклидовые грёзы,
Перемешаны сакрально
Их кресты и наши звёзды.

Юнкерсы ложатся чинно
На крыло в перевороте,
Безнадёжный вой уныло
Возвещает смерть пехоте.

В перекрестии размыто
Силуэт чужой мелькает,
Пальцы жмут гашетку липко,
"Ишачка" в озноб бросает.

Изумрудная чечётка
Режет плоскость аккуратно.
Вышивает дробно, чётко
По дюралю смерть вприсядку.

День не ваш сегодня, парни!
И не мой - уж это точно...
Пара тощих "мессершмиттов"
Рвёт мне бронеспинку в клочья!

Злой плевок свинца густого...
Сердце вскрикнуло и - встало.
Жизнь толчками из аорты
Вырвалась на волю ало!

И не будет стопки с хлебом,
И ни святости, ни скверны...
Злое солнце... Злое небо...
Злое лето... Сорок первый...
(с) Volnaya.

[муха Лида]

http://www.proza.ru/2017/02/23/2227

http://www.proza.ru/2017/02/24/2335

[конь_в_пальто]

Парацетамол застрял как раз посредине горла.
Драгоценным металлом сияет твое лошадиное имя.
Ты меня полюбила за то, что журналы порно
Я листаю вживую на теле твоем, куря Приму.

Ты зачем-то суешь пальцы в тарелку с супом,
Откусываешь хлеб, ломая батон на части.
Я со злости иногда называю тебя сукой,
Но ты не сердишься, объясняя все это страстью.

Полоса невезения прервалась самолетной посадкой.
Длинные крылья мешали мне видеть, но, тем не менее,
Я наматывал на палец твою длинноволосую прядку,
Прислушиваясь вполуха, о чем ты бездумно мелешь.

Голова раскалывается от неприятия плохой погоды,
Словно ее прокатили трижды катком чугунным.
Я согласен на все, даже могу принять твои роды,
Мне бы только справиться с бетоннозвенящим гулом.
(с)

[муха Лида]

[муха Лида]

Дождик капает осенний,
В небесах - свинец.
К пожилой доярке в сени
Залетел птенец.

Улетают стаи к звёздам
Плавно, по одной..
Причитает баба слёзно:
- Как же так, родной,
Не ко времени зачатый
На ветвях ракит?!
Быстро выросли скворчата,
Ты один - рахит.

Хрясь резиновым штиблетом,
И птенец - в гавно.
- Не дожить тебе до лета,
Милый, всё равно.

©

[bunchy]

Казнокрад
Первым начальником уральских заводов стал Василий Татищев.
Родовитый русский боярин, он построил свою судьбу по-дворянски. Татищев пошёл в армию в 18 лет простым драгуном. В 23 года он рубился со шведами на полтавском поле и упал, сбитый вражеской пулей. Потом наступило время учёбы. В гулких залах германских университетов Татищев изучал оптику, фортификацию и геологию. В Москве с верхотуры Сухаревой башни вместе с Яковом Брюсом Татищев разглядывал в трубу звёздное небо над луковками храмов. Когда Пётр произвёл Брюса в президенты Берг-коллегии, Брюс отправил Татищева на далёкий Урал строить горные заводы.
Татищев и де Геннин на памятнике в Екатеринбурге похожи на механических кукол XVIII века. Это солдаты эпохи просвещения с её идеальным гуманизмом и реальной бесчеловечностью. Культуру они вбивали плетями и штыками двигали прогресс
Боярская кровь брала своё. Спесивый Татищев не желал слушать безродных купцов вроде Демидовых – подлое сословие должно молчать, когда говорит аристократ. Татищев истово следовал интересам империи: для государства горные заводы важнее всего, и тяжёлый ботфорт заводского командира беспощадно сшибал с пути чужие выгоды. Даром Татищеву это не прошло.
Никита Демидов настрочил донос, что Татищев – казнокрад. В 1722 году конвой снял с боярина шпагу. В столице суд оправдал Татищева, но горным начальником Урала теперь уже был генерал Виллим де Геннин, который умел поладить с Демидовыми. А Татищеву осталась замаранная честь.
Памятник Татищеву и де Геннину в Екатеринбурге
Его отправили посланником в Швецию. Но вместо дворцовых интриг Татищев вникал в устройство шведских заводов. Он смотрел опыты в Академии, читал фолианты в библиотеках, ползал по откосам рудников. Его околдовали чудеса превращения веществ, окаменевшие силы земляных толщ, магия рычагов и зубчатых передач. Если эти тайны натуры помножить на силу империи, России во всём мире не сыщется равной державы.
Татищев вернулся в Россию, и начались его скитания по судьбе. После смерти Петра петровские идеалы дворянства были отброшены, но боярский гонор не позволил Татищеву смириться с этим. Он хотел работать на державу, но державе давно не требовались ретивые работники.
Глупой, толстой и ленивой императрице Анне Иоанновне Татищев предложил учредить парламент – так сказать, «коллективного Петра». Но парламент отнял бы власть у жирующего герцога Бирона, фаворита государыни, невенчанного мужа венценосной жены. Татищев в то время возглавлял Монетный двор. На этом и сыграли его враги. «Казнокрад!» – крикнул Бирон, указывая на Татищева.
Татищева сослали на Урал – снова начальником горных заводов: «Пёкся о заводах? Езжай туда!» Татищев развил на Урале бешеную деятельность. С 1734 по 1737 год он удвоил количество заводов – а хотел учетверить. Урал стал давать такую прибыль, что фаворитов опять повернуло к Татищеву. Бирон, а потом Миних пожелали приватизировать заводы. А Татищев не желал подарков курляндцам. «Казнокрад!» – закричал теперь Миних.
Татищева перевели командиром Оренбургской экспедиции. От его свирепости взвыли башкиры, прокляв боярина. Чужим криком Татищев словно хотел докричаться до трона: дайте мне делать дело чести – служить державе умом и талантом! Но полковник Тевкелев, метивший на должность Татищева, написал донос: «казнокрад». Снова суд – и снова оправдание.
Потом Татищева назначили астраханским губернатором. И тут всё кончилось скандалом. Кому нужен реформатор в тёплой и сытой провинции, где начальству и так хорошо, и ничего возмутительного не происходит? «Казнокрад», – нашептали в Петербурге астраханские чиновники.
Татищев хотел поприща чести – вот по его чести враги и били наветами. А власть уже не знала, куда услать столь неугомонного деятеля. И в 1745 году его отправили в родовое имение под домашний арест.
Через пять лет местного попа ожидало потрясение. Суровый барин твёрдым шагом обошёл заросшее лопухами кладбище, выбрал себе место под могилу и велел соборовать себя. Вернулся домой, отужинал и лёг умирать. Наутро у постели Василия Татищева появился курьер, который привёз орден и указ о полном оправдании. Но Татищев властно отослал орден тем, кто его давал, закрыл глаза и умер. Всех богатств у казнокрада нашли только рукописный том первой «Истории Российской». ©

[муха Лида]

Взмахнув еще раз огромными крыльями, Змей опустился на землю и широко зевнул.
— Бдишь? — обратился он к старушке, которая, удобно расположившись на траве, задумчиво смотрела на Мост.
— Ты чего так долго? — оживилась она, — обед уже полчаса назад закончился.
— Уснул, — виновато потупился Змей и попытался перевести тему разговора, — Смородинка сегодня чего-то неспокойная. Буря, наверное, будет.
— Еще раз опоздаешь, будешь здесь круглосуточно дежурить, — Яга покосилась на Горыныча и снова принялась рассматривать Калинов Мост, — я тут думаю. Ты не знаешь, почему женщин в вурдалаки не берут? Там же одни мужики вроде.
— А я откуда знаю? — пожал плечами Горыныч, — наверное, потому что ресницы и брови отваливаются у них. Красить нечего, вот им там и неинтересно.
— Вот ты как чушь какую-нибудь ляпнешь, хоть стой, хоть падай, — махнула рукой Яга.
Змей хотел что-то ответить, но его внимание привлек силуэт человека, приближавшегося к ним с их стороны.
— Глянь, — легонько пихнул он старушку своим длинным хвостом. Яга нехотя обернулась и удивленно вскинула брови.
— Это еще что за крендель?
— Не знаю. Не к тебе? — хитро прищурился Змей.
— К тебе, наверное. Сейчас к герпетологам тебя на опыты заберет, — парировала Яга.
Тем временем, человек уже почти вплотную подошел к двум хранителям Моста.
— Заблудился, мил человек? — выкрикнула Яга незванному гостю.
— Яга, бабушка, родненькая! Пусти меня обратно! Сил нет у меня уже!
— Вот так новость, — засмеялся Змей, — ты чего, друже, головой ударился чтоль? Обратно никак нельзя. Перешел через мостик, всё… Назад дороги нет.
— Я вернусь, — человек жалостливо заглядывал в глаза то Змею, то Яге, — мне совсем ненадолго нужно. Туда и обратно.
— Вот это номер… — почесав свою макушку, протянула Яга, — первый раз такое вижу… А тебе зачем обратно?
Мужчина смущенно опустил глаза и замолчал.
— Да там дело такое… В общем, договорился я лет тридцать назад со своей женой, что помирать вместе будем. В один день.
— И что?
— И то, что надурила она меня! — закричал мужчина, — я помер, а она — нет. Мне тут без нее совсем невмоготу. Пустите, а? Я мигом за ней сбегаю и вернусь.
— Ну подожди немного, что ты горячку порешь? — ответила Яга, — все сюда придут рано или поздно. И ненаглядная твоя тоже.
— Ага, конечно… Она может еще лет сорок проживет, а мне здесь что делать одному? Совсем я затосковал без нее.
— Эх, любовь, любовь… — мечтательно протянула Яга, — сколько жизней она погубила, а сколько еще погубит… Змей, что делать будем?
— Послушай, мужик. А ты хорошо подумал? Оно тебе надо? Отдохнешь пока, сил наберешься, а потом и твоя благоверная к тебе придет сама.
Мужчина жалостливо сложил ладони на груди.
— Никак я без нее не могу. Очень вас прошу, пустите ненадолго.
Яга почесала подбородок и о чем-то задумалась.
— Да уж… Любовь — это дело такое… Если уж припечет, то ничего с собой не поделаешь. Я его понимаю, Змей.
— Это потому что ты — баба. Поэтому и понимаешь. А у меня вот никак в голове не укладывается — зачем так делать, если такой шанс выпал хороший? — Змей осуждающе покачал головой и посмотрел на мужчину.
— Очень надо, — заметив его взгляд, быстро вставил страдалец.
— Какой же ты, все-таки, бессердечный, Горыныч, — подбоченившись, заявила Яга, — человек любит, понимаешь? Жить не может без своей половинки, а ты вот так некрасиво говоришь!
— Совсем не могу, — добавил влюбленный, — никак.
— Да он просто дурак, ты что, не видишь? Умный человек так не поступит, —
Змей яростно взмахнул крыльями.
— Умный может и не поступит, а влюбленный… Влюбленный способен на любые безрассудные поступки. Уж поверь мне, — Яга сорвала маленький цветочек и, вдохнув его нежный аромат, улыбнулась своим мыслям, — ладно, человек, растрогал ты меня чего-то… Аж молодость свою вспомнила… Иди, но помни. У тебя будет всего три часа и тридцать три минуты, чтобы обратно вернуться. Иначе обернешься в вурдалака вонючего и на вечные времена останешься за Мостом. Будешь ходить ночами по лесам темным, да мертвечиной питаться. Не будет тебе места среди живых, но и обратно не вернешься. Понял?
— Понял, Ягушка, понял. Спасибо тебе! Век буду твою милость помнить! — последние слова мужчина выкрикнул уже забегая, на белый от жара, Калинов Мост.
— Найди ее, милок, — Яга украдкой смахнула слезинку и снова понюхала цветок.
— … а потому что есть правила! И они для всех одинаковые!
Змей, красный от ярости, сложил лапы на широкой груди и отправил огненный плевок в клокочущую реку.
— Ты — тюфяк! Ты не понимаешь ничего в высоких чувствах! — подбоченившись, выкрикнула Яга.
— Любит, не любит… Какая разница? Нельзя обратно никого выпускать и всё! Почему ты его выпустила?
— Ой, всё! — Яга обиженно отвернулась и замолчала.
— Вот так всегда… — пожав плечами, добавил Змей и покачал головой.
Тишину нарушил женский крик. Оба хранителя резко повернули головы и застыли в недоумении. С их стороны к ним бежала женщина с растрепанными волосами.
— Алешка! Алеша!!!
Остановившись и немного отдышавшись, она посмотрела на Ягу и Змея.
— Вы тут Алешку не видели? Невысокий такой, чернявый…
Озлобленная морда Змея сначала медленно растянулась в широкой улыбке, а потом он весь затрясся от беззвучного смеха.
— А что случилось-то? — поинтересовалась Яга.
— Сбежал, зараза, — хлопнула женщина себя по крутым бедрам, — говорит — при жизни меня достала, еще и тут достаешь. То борщ невкусный, то рубашку не так ему погладила, то еще что… Умотал, сучонок… Ух, вот найду его, я ему устрою…
Змей упал на землю и задергался в конвульсиях от смеха.
— Вот тебе и вся любовь, — через силу пролепетал Горыныч и снова закатился в приступе, хлопая себя по животу. Яга бросила на землю цветок и зло посмотрела на Змея.
— Ну что, поняла теперь, почему женщин в вурдалаки не берут?
— Да иди ты… — Яга отмахнулась от Горыныча и подошла к женщине, — помогу я тебе его найти. Есть один способ…
Алешка вылез из могилы и, отряхнув с себя землю, посмотрел на полную луну.
— О, новенький, — раздался совсем рядом голос, — по распределению к нам, или как обычно?
Алешка посмотрел на говорившего. На могиле сидел вурдалак и пытался начистить полусгнившие ботинки рукавом своей развалившейся рубашки.
— Судя по всему, как обычно.
— Ну, тогда добро пожаловать, — вурдалак выкинул рукав и посмотрел на новоприбывшего, — мы сегодня к Кикиморам идем. Ты с нами?
— Не, мужики, спасибо, — мужчина ненадолго задумался, — боюсь, что могу там свою знакомую встретить. Как-нибудь, в следующий раз.
Алешка разлегся на свежевырытой земле и довольно улыбнулся.
(с)

[Afil]

Красивая бабочка
Порхает без следа...
Так наша жизнь проходит.

[Рроман]

СУДЬЯ РЕВТРИБУНАЛА
На Диёвке-Сухачёвке
Наш отряд,
А Махно тюрьму зажёг
И мост взорвал.
На Озёрки не пройти
От баррикад.
Заседает день и ночь
Ревтрибунал.

Стол накрыт сукном судейским
Под углом.
Сам судья сидит во френче
За столом.

Суд идёт революционный,
Правый суд.
Конвоиры гада-женщину
Ведут.

«Так, гражданка Ларионова,
Садись!
Ты решила, что конина
Хуже крыс -
Ты крысятину варила нам
С борщом!
Ты нам кашу подавала
Со стеклом!

Пули-выстрела не стоит
Твой "обед" -
Сорок бочек арестантов...
Десять лет!»

Суд идёт революционный,
Правый суд.
Конвоиры нач.угрозыска
Ведут.

«Ну-ка, бывший нач.угрозыска,
Митяш,
Признавайся: сколько скрыл ты
С Беней краж?

Ты меня вводил, ЧК вводил
В обман,
На Игрени брал ты взятки
У крестьян!
Сколько волка ни корми –
Он в лес опять...
К высшей мере! Без кассаций –
Расстрелять!»

Суд идёт революционный,
Правый суд.
Конвоиры провокатора
Ведут...

«Сорок бочек арестантов!
Виноват!..
Если я не ошибаюсь,
Вы – мой брат?
Ну-ка, ближе, подсудимый,
Тише, стоп!
Узнаю тебя, братуха -
Батин лоб...
Вместе спали, вместе ели,
Вышло – врозь.
Перед смертью, значит,
Свидеться пришлось:
Воля партии – закон,
А я – солдат.
В "штаб Духонина"! Прямей
Держись-ка, брат!»

Суд идёт революционный,
Правый суд.
Конвоиры песню «Яблочко»
Поют.
Вдоль по улице Казанской -
Тишина.
Он домой идёт, судья.
Его спина
Чуть сутулится. А дома
Ждёт жена -
Кашу с воблой
Приготовила она.

Он стучит наганом в дверь:
«Бери детей,
Жги бумаги, две винтовки
Захвати!
Сорок бочек арестантов,
Поживей!
На Диёвку-Сухачёвку
Нет пути!»

Суд идёт революционный,
Правый суд.
В смертный бой мои товарищи идут...
(Михаил Голодный)

[Afil]

Для тех, кому интересна "деревенская" проза.
Г.Петрович "Раздалась"

Дед Шихалей проснулся ровно в пять. Подсознательный деревенский петух, вот уже шестьдесят лет обитавший в его организме, был точен, как швейцарский брегет, и будил деда всегда в одно и то же время. Пока дед управлялся со скотиной, уже рассвело. Замечательный своей беспородистостью песик подкатился под ноги. Дед потрепал его отсыревшую за ночь шкурку и вошел в дом.
-- Шарика кормила? -- спросил он у бабки.
-- Голодный твой Шарик! -- приревновала бабка деда к собаке.-- Вон борща налила -- не ест!
-- А он тебе не коза, чтобы капусту хуярить, -- спокойно и назидательно сказал дед.
Он густо намазал кусок белого хлеба маслом и вышел во двор. Шихалеиха не обиделась такому обращению
-- все мужчины в Тетерино разговаривали таким манером, слава богу, деньги не пропивает, не бьет, и то ладно.
Дед присел около Шарика. В такие минуты Шарик был просто раздираем внутренним противоречием. Ему хотелось лизнуть деда в небритую щеку, и одновременно не хотелось обижать хозяина пренебрежением к пище. Вообще-то он согласился бы и пропустить завтрак, если бы дед позволил себя лизнуть и немного с ним поиграться. Поэтому умный песик поступил следующим образом: он откусил кусочек хлеба, выказывая волчий аппетит, и теперь прыгал на деда, стараясь достать мордочкой до лица.
"Какой это мудозвон, -- разговаривал дед сам с собой, -- сказал, что животные не думают, а живут рефлексами? Павлов, что ли? Физиолог сраный! А если Шарик не думает, то почему он хочет лизнуть меня в лицо, а не в жопу?"
Добив воображаемого оппонента железным с точки зрения общечеловеческой логики аргументом, дед пошел собираться на работу.
Деревня Тетерино была запойной. Пили все: доярки, механизаторы, скотники, старшеклассники, учителя, бригадиры и управляющий. Несколько семей, перебравшихся из северного Казахстана, тоже пили запоем, игнорируя сухой закон, предписанный Кораном.
Продолжение http://samlib.ru/g/georgij_p/razd.shtml

[Б@рышня]

Если хочешь о важном — давай о важном.
Хотя это понятие так двояко.
Одиночество — вовсе не так уж страшно,
Страшно в 21 умереть от рака.
Страшно ночью не спать от грызучей боли,
Что вползает под кожу и ест с корнями,
А ты роешь могилу от слов: "Уволен",
Или "Лучше остаться с тобой друзьями".
Говоришь, как пугающи предпосылки
Неизбежности рока, судьбы, удела?
Страшен выбор — идти собирать бутылки,
Или сразу идти на торговлю телом.
Говоришь, нет квартиры в многоэтажке,
Платежи коммунальные шею душат?
А когда-то хватало малины в чашке
И оладушек бабушкиных на ужин.
Говоришь, что вокруг — дураки и драмы,
Что в кошмарах — тупые пустые лица.
Страшно — в девять ребенку лишиться мамы!
Страшно — маме ребенку не дать родиться!
Страшно видеть, как мир в себе носит злобу,
Как друзья обменялись ножами в спину.
Если хочешь о важном — давай о добром.
Как быть добрым хотя бы наполовину?
Как найти в себе силу остаться честным,
Ощутить в себе волю, очистить душу?
Правда, хочешь о важном? Садись.
Чудесно, что ты еще хочешь слушать. (с)

[муха Лида]

Я нечасто видел слезы моих друзей. Мальчики ведь плачут в одиночестве или перед девочками (футболисты не в счет, им все можно). При других мальчиках мы плачем редко, и только когда уж совсем плохо.
Тем острее врезались в память слезы моего друга, внезапно появившиеся в его глазах, когда мы ехали в Москву, и я налил себе томатный сок.
Теперь перейдем к изложению сути дела, веселой и поучительной.
В юности у меня было много разных компаний, они переплетались телами или делами, постоянно появлялись и исчезали новые люди. Молодые души жили, словно в блендере. Одним из таких друзей, взявшихся ниоткуда, был Семен. Разгильдяй из хорошей ленинградской семьи. То и другое было обязательным условием попадания в наш социум. Не сказать, чтобы мы иных «не брали», отнюдь, просто наши пути не пересекались. В 90-е разгильдяи из плохих семей уходили в ОПГ, либо просто скользили по пролетарской наклонной, а НЕразгильдяи из хороших семей либо создавали бизнесы, либо скользили по научной наклонной, кстати, чаще всего в том же финансовом направлении, что и пролетарии.
Мы же, этакая позолоченная молодежь, прожигали жизнь, зная, что генетика и семейные запасы never let us down. Семен, надо сказать, пытался что-то делать, работал переводчиком, приторговывал какими-то золотыми изделиями, иногда «бомбил» на отцовской машине. Он был очень старательным, честным и сострадающим, что в те времена едва ли было конкурентным преимуществом. Помню, сколько мы ни занимались извозом, обязательно находились пассажиры, с которыми Сеня разбалтывался и денег потом не брал. И еще он был очень привязан к родне, с которой познакомил и меня. Семьи у нас были похожи.
Молодые родители, тщетно пытавшиеся найти себя в лихом постсоциализме, и старшее поколение, чья роль вырастала неизмеримо в смутное время распада СССР. Эти стальные люди, родившиеся в России в начале ХХ века и выжившие в его кровавых водах, стали несущими стенами в каждой семье. Они справедливо считали, что внуков доверять детям нельзя, так как ребенок не может воспитать ребенка. В итоге, в семье чаще всего оказывались бабушки/дедушки и два поколения одинаково неразумных детей.
Бабушку Семена звали Лидия Львовна. Есть несущие стены, в которых можно прорубить арку, но об Лидию Львовну затупился бы любой перфоратор. В момент нашей встречи ей было к восьмидесяти, ровесница так сказать Октября, презиравшая этот самый Октябрь всей душой, но считавшая ниже своего достоинства и разума с ним бороться. Она была аристократка без аристократических корней, хотя и пролетариат, и крестьянство ее генеалогическое древо обошли. В жилах местами виднелись следы Моисея, о чем Лидия Львовна говорила так: «В любом приличном человеке должна быть еврейская кровь, но не больше, чем булки в котлетах». Она была крепка здоровьем и настолько в здравом уме, что у некоторых это вызывало классовую ненависть.
Час беседы с Лидией Львовной заменял год в университете с точки зрения знаний энциклопедических и был бесценен с точки зрения знания жизни. Чувство собственного достоинства соперничало в ней лишь с тяжестью характера и беспощадностью сарказма. Еще она была весьма состоятельна, проживала одна в двухкомнатной квартире на Рылеева и часто уезжала на дачу, что, безусловно, для нас с Семеном было важнее всего остального. Секс в машине нравился не всем, а секс в хорошей квартире — почти всем. Мы с Семеном секс любили, и он отвечал нам взаимностью, посылая различных барышень для кратко- и средне-срочных отношений. Кроме того, Лидия Львовна всегда была источником пропитания, иногда денег и немногим чаще — хорошего коньяка. Она все понимала и считала сей оброк не больно тягостным, к тому же любила внука, а любить она умела. Это, кстати, не все могут себе позволить. Боятся. Бабушка Лида не боялась ничего. Гордая, независимая, с прекрасным вкусом и безупречными манерами, с ухоженными руками, скромными, но дорогими украшениями, она до сих пор является для меня примером того, какой должна быть женщина в любом возрасте.
Цитатник этой женщины можно было бы издавать, но мы, болваны, запомнили не так много:
«Докторская диссертация в голове не дает право женщине эту голову не мыть». Мы с Семеном соглашались.
«Деньги полезны в старости и вредны в юности». Мы с Семеном не соглашались.
«Мужчина не может жить только без той женщины, которая может жить без него». Мы с Семеном не имели четкой позиции.
«Сеня, ты пропал на две недели, этого даже Зощенко себе не позволял» (писатель, я так понимаю, в свое время проявлял к Лидии Львовне интерес).
«Бабушка, а почему ты сама мне не могла позвонить?» — пытался отбояриться Семен.
«Я и Зощенко не навязывалась, а тебе, оболтусу, уж подавно не собираюсь. Тем более, у тебя все равно кончатся деньги и ты придешь, но будешь чувствовать себя неблагодарной свиньей. Радость не великая, но все же». Семен чуть ли не на руке себе чернилами писал: «позвонить бабушке», но все равно забывал, и его, как и меня, кстати, друзья называли «бабушкозависимый».
«Я знаю, что здесь происходит, когда меня нет, но если я хоть раз обнаружу этому доказательства, ваш дом свиданий закроется на бесконечное проветривание». Именно у Лидии Львовны я обрел навыки высококлассной уборщицы. Потеря такого будуара была бы для нас катастрофой.
«Значит так. В этой квартире единовременно может находиться только одна кроличья пара. Моя комната неприкосновенна. И кстати, запомните еще вот что: судя по вашему поведению, в зрелом возрасте у вас будут сложности с верностью. Так вот, спать с любовницей на кровати жены может только вконец опустившийся неудачник. Считайте, что моя кровать, это ваше будущее семейное ложе». Семен при своем полном разгильдяйстве и цинизме защищал бабушкину комнату, как деньги от хулиганов, то есть всеми возможными способами. Эта принципиальность стоила ему дружбы с одним товарищем, но внушила уважение всем оставшимся.
«Сеня, единственное, что ты должен беречь,— это здоровье. Болеть дорого, и, поверь мне, денег у тебя не будет никогда». Бабушка не ошиблась. К сожалению…
«Сеня становится похож лицом на мать, а характером на отца. Лучше бы наоборот». Эту фразу Лидия Львовна произнесла в присутствии обоих родителей Семена. Тетя Лена взглядом прожгла свекровь насквозь. Дядя Леша флегматично поинтересовался: «А чем тебе Ленкино лицо не нравится?» — и стал разглядывать жену, как будто и правда засомневался. Проезд по его характеру остался незамеченным. «Ленино лицо мне очень нравится, но оно совершенно не идет мужчине, как и твой характер»,— Лидия Львовна либо и правда имела в виду то, что сказала, либо пожалела невестку.
«Я с тетей Таней иду в филармонию. С ней будет ее внучка. Прекрасная девушка, ты можешь меня встретить и познакомиться с ней. Мне кажется, она захочет подобрать тебя, когда ты будешь никому не нужен». Внучка тети Тани подобрала другого. И как подобрала!
«Хорошая невестка — бывшая невестка». Вместе со свидетельством о разводе бывшие жены Сениного отца получали уведомление о наконец свалившейся на них любви бывшей уже свекрови.
«Семен, если ты говоришь девушке, что любишь ее, только ради того, чтобы затащить в постель, ты не просто мерзавец, ты малодушный и бездарный мерзавец». Надо сказать, этот урок мы усвоили. Ну, по крайней мере я — точно. Честность и открытость в помыслах всегда была залогом спокойного сна, быстрого решения противоположной стороны и дружеских отношений в дальнейшем, независимо от наличия эротической составляющей.
«Эх мальчики… в старости может быть либо плохо, либо очень плохо. Хорошо в старости быть не может…»
Впоследствии я встречал немало относительно счастливых пожилых людей и не меньше несчастных молодых. Мне кажется, люди изначально живут в одном возрасте, и когда их личностный возраст совпадает с биологическим, они счастливы. Смотришь на Джаггера — ему всегда двадцать пять. А сколько тридцатилетних, в которых жизненной силы едва на семьдесят? Скучные, брюзжащие, потухшие. Лидия Львовна, как мне кажется, была счастлива лет в тридцать пять — сорок, в том чудном возрасте, когда женщина еще прекрасна, но уже мудра, еще ищет кого-то, но уже может жить одна.
Случилось так, что мне однажды не повезло (точнее, повезло) и я имел счастье общаться с Лидией Львовной в совершенно неожиданных обстоятельствах.
А начиналось все весьма прозаично. Я был отставлен своей пассией, пребывал в тоске и лечился загулом. Из всего инструментария, необходимого для этого, постоянно у меня имелось только желание. Однако иногда мне удавалось так впиться в какую-нибудь сокурсницу или подругу сокурсницы, что появлялся повод попросить у Сени ключи от бабушкиных апартаментов. По проверенной информации, Лидия Львовна должна была уехать на дачу. С ключами в кармане и похотью в голове я пригласил девушку якобы в кино. Встретились мы часа за два до сеанса, и мой коварный план был таков: сказать, что бабушка просила зайти проверить, выключила ли она утюг, предложить чаю, а потом неожиданно напасть. С девушкой мы один раз страстно целовались в подъезде и, судя по реакции на мои уже тогда распустившиеся руки, шансы на победу были велики.
Знакомить подругу со своими родственниками я не собирался, и поэтому представить апартаменты Лидии Львовны квартирой моей собственной бабушки не представлялось мне такой уж проблемой. Фотографию Семена я планировал убрать заранее, но, естественно, опоздал и поэтому придумал историю о неслыханной любви бабули к моему другу, совместных каникулах и до слез трогательной карточке, которую я сам сделал, и поэтому меня на ней нет. Селфи тогда не существовало.
Все шло по плану. Подруга так распереживалась насчет утюга, что я еле успевал бежать за ней. Мне вот интересно, если нас создали по образу и подобию, значит, Бог тоже когда-то был молод и вот так бежал по небу… В общем, лестница была взята штурмом с остановками на поцелуи. Конечно, эти юношеские страхи (а вдруг не согласится) заставляют нас так торопиться, что иногда именно спешка все и разрушает. С губами в губах, я стал дрожащими руками пытаться запихать ключ в замочную скважину. Ключ не запихивался. «Хорошее начало» — всплыл в памяти классический каламбур.
— Дай я сама! — Моя любимая женская фраза. Зацелованная девушка нежно вставила ключ, повернула и… дом взорвался. Точнее, взорвался весь мир.
— Кто там? — спросила Лидия Львовна.
— Это Саша,— ответил из космоса совершенно чужой мне голос.
После этого дверь открылась. Не знаю, что случилось в моих мозгах, но экспромт я выдал занятный.
— Бабуль, привет, а мы зашли проверить утюг, как ты просила.
До сих пор не могу понять, как у меня хватило наглости на такой ход. Знаете, у интеллигенции есть прекрасное понятие «неудобно перед…». Объяснить его другой касте невозможно. Речь не о грубости или хамстве в чей-то адрес и даже не об ущемлении интересов. Это какое-то странное переживание, что подумает или почувствует другой человек, если ты сотворишь нечто, что, как тебе кажется, не соответствует его представлениям о мировой гармонии. Очень часто те, перед кем нам неудобно, искренне удивились бы, узнай они о наших метаниях.
Мне было крайне неудобно перед юной подружкой за то, что я привел ее в чужой дом с очевидной целью. И это чувство победило «неудобство» перед Лидией Львовной.
Думала она ровно секунду. Улыбнувшись уголками глаз, «дама» вступила в игру:
— Спасибо, но, видишь ли, я на дачу не поехала — чувствую себя не очень хорошо, проходите, чаю выпьете.
— Знакомьтесь, это… — со страху я забыл имя девушки. То есть совсем. Такое до сих пор иногда со мной происходит. Я могу неожиданно забыть имя достаточно близкого мне человека. Это ужасно, но именно тогда я придумал выход из столь затруднительного положения.
Я неожиданно полез в карман за телефоном (тогда только появились Эриксоны небольшого размера), сделав вид, что мне позвонили.
— Извините, я отвечу,— и, изображая разговор по телефону, стал внимательно слушать, как моя девушка представляется моей «бабушке».
— Катя.
— Лидия Львовна. Проходите, пожалуйста.
Я тут же закончил псевдоразговор, и мы прошли на кухню. Я бы даже сказал кухоньку, тесную и неудобную, с окном, выходящим на стену противоположного дома, но это была, пожалуй, лучшая кухня в Петербурге. У многих вся жизнь похожа на такую кухню, несмотря на наличие пентхаузов и вилл.
— Катя, чай будете?
Лидия Львовна учила ко всем обращаться на «вы», особенно к младшим и к обслуживающему персоналу. Помню ее лекцию:
— Когда-нибудь у тебя будет водитель. Так вот, всегда, я повторяю ВСЕГДА, будь с ним на Вы, даже если он твой ровесник и работает у тебя десять лет. «Вы» — это броня, за которой можно спрятаться от жлобства и хамства.
Лидия Львовна достала чашки, поставила их на блюдца, также достала молочник, заварной чайник, серебряные ложки, положила малиновое варенье в хрустальную вазочку. Так Лидия Львовна пила чай всегда. В этом не было надуманности или вычурности. Для нее это было так же естественно, как говорить «здравствуйте», а не «здрасьте», не ходить по дому в халате и посещать врачей, имея при себе небольшой презент.
Катины глаза приняли форму блюдец. Она тут же пошла мыть руки.
— Э-э-эх, Сашка, ты даже имени ее не помнишь… — Лидия Львовна тепло и с какой-то печалью посмотрела на меня.
— Спасибо вам большое… простите, я не знал, что делать.
— Не переживай, я понимаю, ты же воспитанный мальчик, неудобно перед девушкой, она еще молоденькая, должна соблюдать приличия и по чужим квартирам не ходить.
— Имя я случайно забыл, честное слово.
— А что с Ксеней? — Как я уже сказал, я недавно расстался со своей девушкой. Мы встречались несколько лет и часто бывали в гостях, в том числе у Лидии Львовны.
— Ну, если честно, она меня бросила.
— Жаль, хорошая девушка, хотя я понимала, что все этим кончится.
— Почему? — Ксеню я любил и разрыв переживал достаточно тяжело.
— Понимаешь, ей не очень важны хорошие и даже уникальные качества, составляющие основу твоей личности, а принимать твои недостатки, которые являются обратной стороной этих качеств,— она не готова.
Честно скажу, я тогда не понял, о чем она говорит, и потом еще долго пытался изменить в людях какие-то черты характера, не сознавая, что именно они являются неотъемлемым приданым к восхищавшим меня добродетелям.
Вдруг по лицу Лидии Львовны пробежала тревога:
— Сашенька, ты только с Сеней продолжай дружить, он хороший парень, добрый, но нет в нем ярости, а она должна быть у мужчины, хотя бы иногда. Я очень за него волнуюсь. Присмотришь за ним? У тебя все в жизни получится, а у него нет, пусть хоть друзья достойные рядом будут. Обещаешь?
Я впервые видел какую-то беспомощность во взгляде этой сильнейшей из всех знакомых мне женщин. Самая большая плата за счастье любить кого-то — это неизбежная боль от бессилия помочь. Рано или поздно это обязательно случается.
Катя вернулась из ванной комнаты, мы выпили крепко заваренного чая, поговорили о чем-то и ушли.
Через неделю Лидия Львовна умерла во сне. Сеня так и не успел к ней заехать, потому что мы опять куда-то умотали на выходные.
Месяца через два мы поехали с ним в Москву. «Красная стрела», купе, целое приключение для двух оболтусов. В нашу келью заглянул буфетчик, и я попросил к водке, припасенной заранее, томатного сока.
Открыл, налил полный стакан и взглянул на Сеню. Он смотрел на мой сок и плакал. Ну, точнее, слезы остановились прямо на краю глаз и вот-вот должны были «прорвать плотину».
— Сенька, что случилось?
— Бабушка. Она всегда просила покупать ей томатный сок.
Сеня отвернулся, потому что мальчики не плачут при мальчиках. Через несколько минут, когда он вновь посмотрел на меня, это уже был другой Сеня. Совсем другой. Старее и старше. Светлый, но уже не такой яркий. Его лицо было похоже на песок, который только что окатила волна. Бабушка ушла, и он, наконец, в это поверил, как и в то, что больше никто и никогда не будет любить его так.
Тогда я понял, что, когда умирает близкий человек, мы в одну секунду испытываем боль, равную всему теплу, какое получили от него за бесчисленные мгновения жизни рядом.
Некие космические весы выравниваются. И Бог, и физики спокойны.
(с)А.Цыпкин

[Б@рышня]

как уютно сидеть с друзьями
в недостроенной кухне жёлтой,
запивая проблемы чаем,
посылая обиды к чёрту.

поболтать тихо о наболевшем,
перемыть всем знакомым кости,
погрустить о давно ушедшем,
помечтать обо всём, что после.

хохотать, в унисон сливаясь,
прослезиться, задев больное,
и делиться, ничуть не стесняясь,
уменьшая невзгоды вдвое.

как бесценно на кухне жёлтой
посидеть, обо всём забывая.

и послать все проблемы к чёрту.

и запить все обиды чаем. (с)

[OGORODNIKOFFF]

муха Лида
Б@рышня

+

[муха Лида]

Берег в домиках беленых -
В черепице красной крыши.
Бело-розовым каштаны
Красят утренние скверы...
Боевой дельфин Алёна
На дежурство в море вышла.
Ей навстречу в море вышел
Боевой дельфин Валера.
.
Солнца луч в волне играет,
Белый парус яхты виден.
Гонит серых туч отару
Ветер в сторону Алушты.
Боевая чайка Рая
С боевым бакланом Витей
Патрулируют на пару
Небо... (Птицы, потому что!)
.
А в лесу глухом, дремучем
Где ручей течет меж сосен,
Как в картине Левитана
Или в Шишкина картине,
Днем и ночью неустанно,
На пожарный всякий случай,
Боевые ходят лоси
Эдуард и Валентина.
.
Боевой пингвин Геннадий
Тело жирное в утесах
Прячет, но не от испуга
Перед шумом бури ссаной.
Просто, он сидит в засаде
И в бинокль на торосы
Смотрит. Там его подруга -
Боевой пингвин Оксана.
.
И мышам и хищным рысям,
И бакланам и тюленям,
Альбатросам и медведям
Добрый Бог велел плодиться!
И они, без задних мыслей
И ненужных промедлений,
Размножаются и этим
Стерегут страны границы.
.
В снежной тундре и на море,
На земле и в небе синем,
В ближнем космосе и в прочих
Субтропических пампасах
Совокупность территорий,
Что зовет себя Россией
Охраняют днем и ночью
От банальных пидарасов.
.
Воины пограничной службы!
Пусть с заметным опозданьем,
Поздравляю вас, комрады,
С днем Границы многократно!
Знаю я, что делать нужно
Чтобы их поменьше стало:
Если, вдруг, уедут, надо
Не пускать сюда обратно!

(с) Саша Штирлиц

[OGORODNIKOFFF]

http://girlsgirlsgirls.secretmag.ru/